Henry King

АБД, 31, исцелен.
Ben Whishaw
Тяжелые судьбы всегда выпадают гениям, и Генри как раз один из них. Но, когда он был подростком, ему так не казалось. Весь мир лежал у его ног, стоило лишь перебраться через забор, и вот она - долгожданная свобода. Ночные вылазки давались ему легко и без последствий, глупые родители не замечали странностей в поведении сына даже тогда, когда он заразился болезнью. Ее звали Мелани и она любила носить цветы в волосах, поэтому на каждую их встречу он приносил новый букет. Не так уж и легко было достать цветы - приходилось рвать на чужих лужайках, искать в парках, но ему всегда удавалось жить легко. Фаза вторая наступила для него так незаметно, что Генри даже не успел подумать о своих чувствах. Она принесла ему вихрь новых чувств и ощущений - как легко можно очертить губами контур ее лица, и как можно лежать на траве под звездами, любуясь ее пальцами в своей руке. Любовь поглощала его - он забывался в ней, наслаждался, и каждая секунда приближала его к решению и фазе третьей.
Он редко ходил на вечеринки, только если Мелани была там. Он предпочитал тихие вечера вдвоем, запрещенные разговоры о чувствах и робкие поцелуи. Но в тот день он решил сделать ей сюрприз, зная, что она точно будет в том заброшенном фермерском доме. И тогда для него наступила четвертая фаза. Фатальная. Он увидел свою Мелани с другим. И самое страшное, что он не заметил никакой разницы в ней. Она так же пристально смотрела ему в глаза, так же вплетала цветок в волосы, проводила пальцем по щеке.
Генри думал прибегнуть к крайности, покончив жизнь самоубийством. Его бы забыли все, кроме Мелани. Может, она тоже принесла бы цветы ему на могилу. Но тогда в голову ему пришла идея намного лучше: ведь все, что ему говорили о делирии - правда. Она проникает в самое сокровенные частички души, разъедает изнутри, причиняя сладостную боль, пока в один прекрасный день твой мир не взрывается на сотни мелких кусочков. И осколки, разлетающиеся на тысячи миль, еще долго будут терзать тебя. И он принял решение спровоцировать власти провести процедуру раньше положенного, а всю свою жизнь бороться с делирией. Долгие годы учебы, потом его принимают в АБД, работает с лучшими учеными страны над новой сывороткой, которая бы действовала даже на не рожденных. Он уверен, что любовь - болезнь, и мысль, что миллионы подростков могут повторить ошибки его молодости, повергают его в ужас. Он готов проводить испытания на людях, его не заботит, сколько жертв приведут его к поставленной цели.

Isabelle Ferguson

АБД, 24, исцеленная.
Emma Stone
Иззи из тех девушек, которые не прощают ничего. Они могут злиться вечно, даже если в их злобе нет никакого смысла, даже если повода особого сердиться нет. Она ненавидела мокрый снег и не выходила из дома, пока он не закончиться, упрямо кутаясь в плед. Пока ее подруги спешили сбежать от спокойствия домашних стен, она сердилась на них за то, что ее не позвали и общалась со своими родителями, которые не были похожи на обычных маму и папу, как у других детей. Они не заставляли читать руководство ББС и не смотрели новости, не проявляли беспокойства насчет свой дочери, а всерьез брались за ее воспитание. Изабель часто вспоминает, как мама целовала ее коленки, когда, будучи маленькой девочкой, она поскользнулась на их роскошном ковре в гостиной. Другая мать просто сказала бы: не плачь, заживет. А миссис Фергюстон всегда баловала свою дочурку, но, почему-то, ей достался вспыльчивый характер отца, который возвращался домой и резко задергивал занавески, чтобы положить голову на плечо своей жене, начать свой рассказ о проведенном дне со счастливых нот, а закончить злостными высказываниями в сторону правительства. Они не думали, что за закрытой дверью их подслушивает маленькая Иззи, но с каждым днем в ней накапливалась злость на родителей за то, что они не такие, как все.
И в день, когда за ними пришли регуляторы, она осознала, что любовь не зря называют самой смертоносной болезнью. Она, как чума, расползается по всем уголкам вселенной, но пока есть способ ее уничтожить, она будет бороться. Все те страдания, которые она пережила после расставанием с родителями она записала на счет делирии. Они были больны, и есть риск заразиться самой.
Она ждала своего спасения, как дождливого дня в пустыне. Но это был бы долгий, размеренный дождь, не барабанящий в окна и не окатывающий холодом с ног до головы. Просто спокойное: кап-кап, кап-кап. И теперь ее сердце стучит так же, не подпрыгивая и не стремясь умчаться вдаль: тук-тук, тук-тук.
Идет уже пятый год, как она присоединилась к АБД. Поутихшая после исцеления злость переросла в одержимость, и теперь уже ничего не сможет убедить ее в неправильности своих суждений. Но, может, в ней еще живет частичка от своих родителей, любивших даже после процедуры, безоглядно, не боясь быть наказанными?